Переживания Камиллы за утерянной сестрой.
На иллюстрации встреча главных героев рассказа: принц с гоблином и
Звёздный дракон.
Принц гневно машет кулачёнкой зверюге, дракон в ответ мило улыбается)
Действие происходит в Византии в 1424 году при Мануиле II Палеологе. Храмовый смотритель рассказывает морякам, пережидающим бурю на островке в Босфорском проливе, как на этом месте задумали выстроить церковь с необычной колокольней, кто участвовал в её основании, какая суровая была в то время зима и что когда-то случалось на море и в городе.
Действие происходит в Византии в 1424 году при Мануиле II Палеологе. Храмовый смотритель рассказывает морякам, пережидающим бурю на островке в Босфорском проливе, как на этом месте задумали выстроить церковь с необычной колокольней, кто участвовал в её основании, какая суровая была в то время зима и что когда-то случалось на море и в городе.
На иллюстрации изображен фрагмент, когда Адали - служанка в школе плясуний - наблюдает за уроком, притаившись за дверью. На фоне - единорог, дракон, фламинго (в которых превращаются плясуньи в процессе танцев).
На иллюстрации изображена плясунья Диди и драконы. Момент превращения во время выступления.
Отшельник — неопределённого возраста бородатый человек в заношенной куртке и потёртых джинсах";
" Наутро я, конечно, рассказал всем, что было. Девчата от души веселились, а Серёга утверждал, что мне всё приснилось. Юлька, грея руки о кружку с чаем, смотрела со смешинками в глазах:
— Как тебе всё это в голову пришло? Как, говоришь, хозяина зовут?
— Бхикшу.
Все снова рассмеялись. Лишь Саша Старых тихо сказал:
— Это не имя. По-моему, так называют тибетских монахов какой-то там стадии посвящения."
— Я Старший Страж, Кроуфорд Одноглазый, убивший десятки магов. Я убил магистра в честном бою. Я не допускаю ошибок. И я говорю тебе, что эта девочка связана с демоном.
Мысли смешались в голове Оливера. Мелькнула надежда, что все это просто испытание, но тяжесть арбалета в его руках была вполне настоящей, как и острота арбалетного болта.
Танцоры Милек и Лунаи танцуют для Брайда в его воображении, в его фантазиях, и все плохое покидает его в виде звездного фонтана.
Объятия Дарьяла оказались для Вари желанными как хорошее воспоминание, и так легко было довериться ему! Он крепко обнял ее и слегка покачал, прошептав: «- я так больше не могу. Я люблю тебя. Давай просто будем вместе». Он целовал ее, опутывая и привязывая к себе невидимыми нитями
Иллюстрация к рассказу в целом
Иллюстрация кр всему рассказу в целом, раскрывающая внутренний мир главного героя. Пирата, чья душа вселилась в корабль, Идеализированная картина Средиземного моря
Летучие мыши проносятся рядом с лицом Эстер. От испуга она отшатывается, теряет равновесия и падает в глубину башни.
Далёкий гул на шоссе — шум моторов усиливается: в грузовиках — вражеская пехота, а следом ползёт бронетранспортёр. Немцы всё ближе. «Пчёлкин! — Пилот не слышит, но я зову с отчаянием: — Пчёлкин, фрицы!». И улавливаю мысли лётчика: его унты уже грохочут по настилу мостика, Пчёлкин поднимается по ступеням лестницы, — с Аней Акишиной на руках! Деревня раскинулась по двум сторонам оврага, а поле широким клином спускается от крайних домов к шоссе: не увидеть меня нельзя, я — как на ладони. Заметив советский самолёт, немцы останавливаются. Сперва они в недоумении, но придя в себя, выскакивают из машин, а бронетранспортёр устремляется вверх по косогору. ...Там, под створками охлаждения мотора, красуется живописное изображение крупной пчелы с длинным жалом или, может, мохнатого шмеля? Сразу и не разберёшь. Вид у насекомого необычайно комичный: и пчела эта лапой показывает кукиш врагам, — такой вот собственноручно нарисованный Пчёлкиным ответ фашистам — их агрессивным кошкам-ягуарам и кровавым тузам, намалёванным немецкими асами на фюзеляжах «мессеров».
На представленной картинке изображены музицирующие птицы-эльфы.
Слева : Терия и Гэлль, сидя у тлеющих углей в темном лесу, услышали посторонний звук, над ними в переплетённых ветвях деревьев изображён человек, ставший монстром.
С права : Душа Гэлля освобождена
Линни-Ли вместе с тьянарами крадётся за Пелле-Пе.
Перед сном мы с Лизкой худо-бедно помирились, и я милостиво выслушал, что она разыскала в книге про крысу. Медведь сидел у сестры на коленях, распаренный, влажный и даже немного каракулевый и, судя по виду, имел зуб теперь уже на нас обоих.
– Ратментис или мыслекрыса может появиться у человека, в чьём доме давно не водилось кошек. Сперва выглядит как маленькая безобидная мышка, но очень быстро вырастает и превращается в крысу. Питается негативными мыслями и эмоциями, а набрав достаточно сил, пытается контролировать человека. Поведение одержимого ратментисом сходно с поведением буйнопомешанного – нелогично, импульсивно и агрессивно. Со временем крыса полностью захватывает сознание, человек сходит с ума и умирает.
Выслушав сестру, я погрустнел. Звучало всё это совсем нехорошо. И, главное, было совершенно непонятно, что теперь делать.
... Красное пятно расползлось вокруг его головы.Потом её подняли с пола и водрузили к себе на голову…
Мальчик в тыквенном пиджачке направляется прямой раскрытую пасть голодного леса», так же на работе изображён дом Теней и звёзды из созвездия Ориона, с которыми автор сравнивает друзей — Альнитак, Альнилам и Минтака.
Девушка удаляется, и мне, «яку», становится сложно улавливать её мысли. Переключаю внимание на Петра Пчёлкина: молодой пилот обходит по кругу и осматривает меня, а потом садится в кабину и продолжает проверку. Мотор мой снова звенит, и я весь дрожу от нетерпения — так хочется подняться в воздух. Наконец выруливаю на старт — а за мной готовятся другие «яки». Кричу радостно: «Дадим прикурить „мессерам“, братцы? Пожжём „юнкерсы“?!» — «Пожжём! Пожжём!» — бодро откликаются грозные боевые машины. А я уже мчусь по взлётной — и колёса отрываются от полосы…
основные персонажи: Валентин, Кицунэ, Ансельм и пес Рекс. По замыслу автора рассказа, все герои по разным причинам были перенесены в некий мир Экс на один из множества островов. Далее они объединяют усилия, чтобы вернуться в свой мир. У кажного для этого свой портал: у Валентина - море, у Кицунэ - мост, у Ансельма - зыбучие пески, и у Рекса - джунгли. С помощью портала они могут попасть обратно в свой мир и исправить все что они натворили, потому как в мир Экс попадают те, кто (если вкратце) в сердцах проклял своих обидчиков.
Валентин представляет собой недавно уволенного менеджера маркетингового бюро, "классический «белый воротничок» после попойки".
Ансельм и Кицунэ описываются так: " На фоне желтушного, как горчичники, неба над Валей нависали два лица: горбоносое, небритое и явно бомжеватое, сплошь затенённое из-за огромной, потрёпанной шляпы, и совсем молодое, конопатое, с крупными, в рыжей шерсти, накладными ушками, которые невероятным, совершенно диким образом смотрелись на по-детски маленькой головёнке".
Так же в последствии выясняется, что Ансельм в своем мире был художником, а Кицуне пела в группе.
Когда ей это не удалось, просто прикрыла глаза, не позволяя пролиться прихлынувшим к векам слезам.
Какая глупость – плакать из-за этой ерунды, когда жить ей осталось так мало!
Гвеневер справилась с собой довольно быстро. Подняла голову, обвела взглядом судей. Все они были сегодня одеты в длинные балахоны и опоясаны витыми шнурами – «верёвками». Молодая женщина усмехнулась. Собравшиеся выглядели бы бедными смиренниками, если бы туники их не были сшиты из бархата и атласа, а «верёвки» – плетены золотыми нитями.
Судьи располагались за длинным столом лицом к ней – восемь из девяти необходимых для проведения судебного процесса человек. По центру сидел седовласый высокомерный старик – Первейший.
Майло взял со спинки кресла плед и протянул ей.
- Пойдём лучше смотреть на звёзды. Здесь нет засветки, их здорово видно.
Завернувшись в пледы, они уселись на пороге первого вагона.
-На кого ты учишься? – спросила Пепе.
Небо над ними и правда было таким большим, каким она ещё никогда его не видела. Рельсы бежали вперёд и вперёд, до самого горизонта, и встречались с ним как раз в той точке, откуда тянулся вверх бледный туманный росчерк Птичьего пути.
- На астронома, - сказал Майло и, помолчав, добавил, - Учился.
Красивая, печальная, тренькающая мелодия льётся вокруг. Разношёрстные прохожие тянутся на звуки музыки и мигом залипают на удивительную картину: тоненькая девушка крутится в медленном танце, напевает давно забытые слова. – Не уходи, побудь со мною… Лицо её белое и чистое, распущенными волосами играет ветерок. Никаких ушей, никаких хвостов… Даже разноцветных линз нет – всё натуральное… До чего же странно… До чего же интересно… – Я так давно тебя люблю... Тебя я лаской огневою...
Волосы белые, как будто седые. И не заплетенные, а вьются по ветру, как у безумной. Глаза, наоборот, черные, страшные. Не понять — то ли красива как богиня, то ли уродлива. Слишком уж не похожа ни на кого.
Въезд охотников в поселение
Гэлль больше не был бесплотной тенью, привыкшей к собственному бессилию. Он казался взрослее и выше, его голос окреп, и чудовище вдруг попятилось и как-то съёжилось, словно побитый хозяином пёс.
Там, у Гэлля за спиной, Тери медленно поднялась на ноги.
- Мне надоело каждое мгновение казнить себя за зло, которое причиняешь ты! Про́пасть побери, ты ведь был моей частью, и точно не самой главной! С какой стати ты решил, будто тебе всё можно?!
Тери бесшумно вытащила из ножен меч. Крепко взялась за рукоять двумя руками.
"– Узнал, отец?! Ты сунул его маме, как плату, словно шлюхе! А она была непорочна. Более того, она была невестой. Но ты растоптал её счастье!
– Не может быть, – прошептал Эжен. – Но ведь она была чудовищем…
– Не смей так говорить о ней! Она была самой красивой из сиагаров, так называется мой народ! – Марино медленно осел на пол, лицо побледнело, губы налились синевой. – Чтобы отомстить тебе, мне пришлось стать человеком, челове… – он захрипел и завалился набок.
– Сынок! – граф бросился к нему, поднял на руки. – Прости меня! Умоляю! Что мне делать?
– Море, – прошептал юноша и потерял сознание.
Еще никогда в жизни граф так не гнал коня. Утопая в мокром песке, донёс сына до прибрежных волн и, не удержавшись на ногах, рухнул в воду. Лицо Марино было белее снега.
– Мальчик мой! Не умирай! – Эжен тормошил его и плакал.
Казалась, прошла целая вечность, прежде чем на лице виконта проступил румянец. Он медленно сел, тело сотрясала дрожь. Посмотрел на графа затуманенными глазами:
– Яд… Здесь мне не выжить. Ты сломал жизнь не только маме, но и мне. Я не человек и не сиагар. Но я простил тебя, когда встретил. Больше никто не помешает твоему счастью – я обещаю. Прощай. – он поднялся и, шатаясь, побрёл прочь от берега. Эжен звал его, срывая голос, но юноша так и не обернулся, уходя все дальше и дальше, туда, где на горизонте тонуло в расплавленном море солнце."
– Вы – последний из Часовщиков?..
Девушка была прекрасна, – невыразимо, невообразимо.
– У меня почти не осталось времени, – сказала она, и это было правдой.
Тень арки просочилась в лавку и разочарованно заворчала. Сердце гостьи пылало, словно пожарище, разгоревшееся на поле битвы; здесь поживиться было нечем.
Часовщик знал о людских сердцах многое. Они не скрывали в себе никакой тайны: их можно было пощупать руками, а остановить любое из них было не сложнее, чем часы.
– Понадобится много золота, – после длительной паузы пробормотал Часовщик.
– Я готова на всё.
«Какие горячие, должно быть, её монеты, – завистливо подумал хозяин лавки. – Но мало, слишком мало!.. Нет, пусть лучше она добудет мне других: не таких замечательных, но вполне годящихся для того, чтобы накормить сундук».
Он достал с дальней полки шкатулку из красного дерева.
– Возьми её и иди на рынок. Столько людей… Старых и молодых, крикливых и немых. Собери их время. Ты поймёшь, когда минуты становятся тяжёлым золотом; ты придёшь ко мне и я дам тебе то, чего у тебя нет, – нараспев произнёс Часовщик.
Двенадцать часов первыми поняли, что задумал их хозяин. Они испуганно поблёскивали циферблатами, поглядывая на гостью, но не видели её имени, сомнений и стремлений, – лишь свои силуэты, отражённые в её широко распахнутых глазах.
– Эта шкатулка… будто кровоточит, – девушка задумчиво провела пальцем по крышке.
– Немудрено. Края монет остры, словно лезвие ножа.
Девушка взглянула на часы; но не увидела времени, а только своё отражение в часовых стеклах. Ей вдруг захотелось убежать и никогда не возвращаться в это страшное место. Но у неё не было никакого «никогда», а только одно лишь жалкое завтра.
...Рядом с домом Вилмы оглушающе пахла сирень, и я остановилась, чтобы еще немножко продлить это ощущение чуда — ночь, запах, вкус счастья на языке. Потому и услышала из окна…
внутренняя иллюстрация
– Ратментис или мыслекрыса может появиться у человека, в чьём доме давно не водилось кошек. Сперва выглядит как маленькая безобидная мышка, но очень быстро вырастает и превращается в крысу. Питается негативными мыслями и эмоциями, а набрав достаточно сил, пытается контролировать человека. Поведение одержимого ратментисом сходно с поведением буйнопомешанного – нелогично, импульсивно и агрессивно. Со временем крыса полностью захватывает сознание, человек сходит с ума и умирает.
На Хагеши красовалась маска. Кошачья, из папиной коллекции. Когда, интересно, он успел её прихватить? Над маской задорно и даже мило торчали мохнатые уши. А пушистое тело прикрывал самурайский доспех из металлических пластин (между пластинами пробивались пучки мягкого пуха, что чуть-чуть портило общее грозное впечатление). Хагеши стоял на задних лапах, совсем по-человечески, и у левого бока его висели ножны с катаной. Правая лапа покоилась на рукояти.
Вокруг Хагеши скакала крыса. У неё не было ничего кроме зубов и когтей. Но когти отливали сталью, и даже в полумраке можно было разглядеть, как остро они заточены.
Крыса то приближалась к коту, делая ложные выпады, то отбегала к стене. Но напасть всерьёз не решалась. Или просто выжидала момент. Хагеши был неподвижен на широко расставленных лапах. Только хвост метался из стороны в сторону, выражая холодную ярость.
<...>
***
Когда я открыл глаза, снова было утро. Самое обычное тёплое летнее утро. Я лежал на собственной кровати, и пижамная рубашка была цела-целёхонька. И на горле, как я ни щупал, не обнаружилось даже намёка на отметины кошачьих клыков. Чувствовал я себя, к тому же, преотлично.
В ногах, повалившись прямо поперёк кровати, посапывала Лизка. Подушкой ей служил пухлый медвежий живот. А недовольство, написанное при этом на плюшевой мордахе, порадовало меня даже больше, чем отсутствие укусов.
Символично-собирательное отражение всего рассказа. Здесь присутствуют следующие образы: растворяющаяся в холодной высоте гора Эверест, уничтожающая человеческую жизнь электронная свалка Ганы, плотный глубокий лес Аокигахара с разлетающимися душами людей, крыло вороны, указывающее путь для дальнейшего движения, и гнездо-воронка, затягивающее потерявшийся смысл жизни...
Поползли слухи, что начинается инвентаризация растений и животных на Земле.
В темноте — чирканье спичек, искра, и вот старая керосиновая лампа вновь загорелась мягким жёлтым светом.
Отшельник — неопределённого возраста бородатый человек в заношенной куртке и потёртых джинсах — любезно кивнул мне, указывая на колченогий стул. В хижине тепло, хотя печка не топилась, пахло чаем с душицей. Я уселся на стул и для начала решил улыбнуться:
— Доброй ночи. А ведь я, честно, не верил в байки про вас.
— Знаю, Павел, знаю. Чаю будешь?
Сама же она сидела прямо на земле, зарывшись рукой в густую шерсть на холке оборотня.
– Буря в стакане воды… Буря в стакане виски… – усмехаясь, бормотал Рикардо по-испански, готовя себе напиток. Лучи солнца весело блеснули в янтарной жидкости, преломились в хрустком льду.
